Неточные совпадения
Строчки мешались перед ней, потому что в глазах темнело, но она знала наизусть, что
читала.
— Д-да? — промямлил Версилов, мельком взглянув наконец на меня. — Возьмите же эту бумажку, она ведь к делу необходима, — протянул он крошечный кусочек Васину. Тот взял и, видя, что я смотрю с любопытством, подал мне
прочесть. Это была записка, две неровные
строчки, нацарапанные карандашом и, может быть, в темноте...
Арапов стал
читать новый нумер лондонского журнала и
прочел его от первой
строчки до последней. Все слушали, кроме Белоярцева и Завулонова, которые, разговаривая между собою полушепотом, продолжали по-прежнему ходить по зале.
— Я, дети мои, ничего не знаю, а что и знаю, то — очень плохо. Но я ей буду
читать замечательное произведение великого грузинского поэта Руставели и переводить
строчка за
строчкой. Признаюсь вам, что я никакой педагог: я пробовал быть репетитором, но меня вежливо выгоняли после второго же урока. Однако никто лучше меня не сумеет научить играть на гитаре, мандолине и зурне.
— Барыня! — отвечал Павел и, начав
читать письмо, с каждой
строчкой его бледнел все больше и больше.
Потом я запел: «Не белы снеги» и свел на известный в то время романс: «Я жду тебя, когда зефир игривый»; потом я начал громко
читать обращение Ермака к звездам из трагедии Хомякова; попытался было сочинить что-нибудь в чувствительном роде, придумал даже
строчку, которой должно было заканчиваться все стихотворение: «О, Зинаида!
Целый вечер и следующее утро я провел в каком-то унылом онемении. Помнится, я попытался работать и взялся за Кайданова — но напрасно мелькали передо мною разгонистые
строчки и страницы знаменитого учебника. Десять раз сряду
прочел я слова: «Юлий Цезарь отличался воинской отвагой» — не понял ничего и бросил книгу. Перед обедом я опять напомадился и опять надел сюртучок и галстук.
Родион Антоныч вздохнул, далеко отодвинул письмо от глаз и медленно принялся
читать его,
строчка за
строчкой. По его оплывшему, жирному лицу трудно было угадать впечатление, какое производило на него это чтение. Он несколько раз принимался протирать очки и снова перечитывал сомнительные места.
Прочитав все до конца, Родион Антоныч еще раз осмотрел письмо со всех сторон, осторожно сложил его и задумался.
В тишине — явственное жужжание колес, как шум воспаленной крови. Кого-то тронули за плечо — он вздрогнул, уронил сверток с бумагами. И слева от меня — другой:
читает в газете все одну и ту же, одну и ту же, одну и ту же
строчку, и газета еле заметно дрожит. И я чувствую, как всюду — в колесах, руках, газетах, ресницах — пульс все чаще и, может быть, сегодня, когда я с I попаду туда, — будет 39, 40, 41 градус — отмеченные на термометре черной чертой…
Что? Не может быть! Я
читаю еще раз — перепрыгиваю через
строчки: «Талон… и непременно спустите шторы, как будто я и в самом деле у вас… Мне необходимо, чтобы думали, что я… мне очень, очень жаль…»
Он пропустил несколько
строчек и
читал далее...
И бегу в корректорскую. Пишу на узких полосках, отрываю и по десяти
строчек отсылаю в набор, если срочное и интересное известие, а время позднее. Когда очень эффектное — наборщики волнуются, шепчутся,
читают кусочками раньше набора. И понятно: ведь одеревенеешь стоять за пахучими кассами и ловить, не глядя, освинцованными пальцами яти и еры, бабашки и лапочки или выскребать неуловимые шпации…
Я, кажется, был одним из немногих, который входил к нему без доклада даже в то время, когда он пишет свой фельетон с короткими
строчками и бесчисленными точками. Видя, что В.М. Дорошевич занят, я молча ложился на диван или
читал газеты. Напишет он страницу,
прочтет мне, позвонит и посылает в набор. У нас была безоблачная дружба, но раз он на меня жестоко обозлился, хотя ненадолго.
«Не может быть, чтоб тут ничего больше не было», — говорит себе всякий и ищет секрета, видит тайну, хочет
прочесть между
строчками — эффект достигнут!
Я придирался к словам,
читал между
строчками, старался находить таинственный смысл, намеки на прежнее; отыскивал следы того, что прежде, в мое время, волновало людей, и как грустно мне было теперь на деле сознать, до какой степени я был чужой в новой жизни, стал ломтем отрезанным.
Он порылся в портфеле и извлек небольшой конверт, на котором стояло мое имя. Посмотрев на Дэзи, которая застенчиво и поспешно кивнула, я
прочел письмо. Оно было в пять
строчек: «Будьте счастливы. Я вспоминаю вас с признательностью и уважением. Биче Каваз».
Наконец Бельтов снял пакет и стал
читать письмо; с каждой
строчкой его лицо делалось бледнее, и слезы навернулись на глазах его.
Все их разговоры были в этом роде, а разговоры в этом роде могут быть вполне понятны только для того существа, которое,
прочитав эти
строчки, может наклонить к себе любимую головку и почувствовать то, что чувствовали Даша и Долинский.
— Оттого, что я довольно им давал и документ даже насчет этого нарочно сохранил, — проговорил князь и, проворно встав с своего места, вынул из бюро пачку писем, взял одно из них и развернул перед глазами Елены. — На,
прочти!.. — присовокупил он, показывая на две, на три
строчки письма, в которых говорилось: «Вы, мой милый князь, решительно наш второй Походяшев: вы так же нечаянно, как и он, подошли и шепнули, что отдаете в пользу несчастных польских выходцев 400 тысяч франков. Виват вам!»
— От Полины!.. — вскричал Рославлев. Он, сорвав печать, развернул дрожащей рукою письмо. Холодный пот покрыл помертвевшее лицо его, глаза искали слов… но сначала он не мог разобрать ничего: все
строчки казались перемешанными, все буквы не на своих местах; наконец, с величайшим трудом он
прочел следующее...
И действительно, сел заниматься и с необыкновенным чувством удовольствия зажег в тот вечер лампу; но как только раскрыл он книгу и
прочел первую
строчку — ощутил чувство столь горькой утраты, что захотелось плакать: словно с отказом от убийства и смерти он терял мечту о неизъяснимом счастье.
У меня как бы все перевернулось в глазах, когда я
прочел эти
строчки. Губы у меня побелели, и я стал дрожать. Проклятый француз смотрел с усиленно скромным видом и отводя от меня глаза, как бы для того, чтобы не видеть моего смущения. Лучше бы он захохотал надо мною.
Шаховской намеревался обрезать эту рацею на две трети, но, услышав, на первой репетиции, как Мочалов
читал свой семистраничный монолог, Шаховской не решился выкинуть из него ни одной
строчки; ему захотелось сделать опыт: как примет публика эту длинноту?
Кстати же он вспомнил, как однажды он рвал на мелкие клочки свою диссертацию и все статьи, написанные за время болезни, и как бросал в окно, и клочки, летая по ветру, цеплялись за деревья и цветы; в каждой
строчке видел он странные, ни на чем не основанные претензии, легкомысленный задор, дерзость, манию величия, и это производило на него такое впечатление, как будто он
читал описание своих пороков; но когда последняя тетрадка была разорвана и полетела в окно, ему почему-то вдруг стало досадно и горько, он пошел к жене и наговорил ей много неприятното.
На другое утро торжественно отнес ей свою — как бы назвать по-ученому? — не песнь… ну, эпиграмму. Она
прочла, и при первых
строчках изменилась в лице, бумагу изодрала, — а у меня и копии не осталось побежала к новой моей родительнице: но та, спасибо ей! была женщина умная и с рассудком; она, не захотевши знать, за что мы поссорились, приказала нам помириться и так уладила все дело.
Рыбников разглядывал все это с вежливым, но безучастным любопытством, в котором хозяину казалось даже нечто похожее на скуку, даже на холодное презрение. Между прочим, Рыбников открыл книжку какого-то журнала и
прочел из нее вслух несколько
строчек.
Юноше нравилось
читать свои сочинения этому человеку, и он для него
читал особенно: не торопясь, мягким шепотом, старался придать любимым словам особую значительность и порою таинственно толкал слушателя, подчеркивая этим толчком слово или
строчку, которые ему казались особенно важными.
С первых же
строчек, прочитанных им, он понял, что тут написано как-то иначе, нежели все, что он прежде
читал.
— А мы с Зиной сегодня после обеда провели несколько воистину светлых минут! — сказал Власич. — Я
прочел ей вслух превосходную статью по переселенческому вопросу.
Прочти, брат! Тебе это необходимо! Статья замечательная по честности. Я не выдержал и написал в редакцию письмо для передачи автору. Написал только одну
строчку: «Благодарю и крепко жму честную руку!»
А когда все папиросы набиты, он ложится на постель и
читает «Ниву» за прошлый год, рассматривая давно уже пересмотренные картинки и не пропуская ни одной
строчки текста.
Приносят литографированный приказ по полку, и Стебельков,
прочитывая его от первой
строчки до последней, с удовольствием видит, что его очередь идти в караул еще далеко. «А это еще что за новости?» — думает он,
читая...
А в толпе все рос и крепчал гул да говор… волнение снова начиналось, и все больше, все сильнее. Увещания священника, исправника и предводителя не увенчались ни малейшим успехом, и они возвратились с донесением, что мужики за бунтовщиков себя не признают, зачинщиков между собою не находят и упорно стоят на своем, чтобы сняли с них барщину и
прочли настоящую волю, и что до тех пор они не поверят в миссию генерала, пока тот не объявит им самолично эту «заправскую волю за золотою
строчкою».
Для их же собственной пользы и выгоды денежный выкуп за душевой надел заменили им личной работой, — не желают: «мы-де ноне вольные и баршшыны не хотим!» Мы все объясняем им, что тут никакой барщины нет, что это не барщина, а замена выкупа личным трудом в пользу помещика, которому нужно же выкуп вносить, что это только так, пока — временная мера, для их же выгоды, — а они свое несут: «Баршшына да баршшына!» И вот, как говорится, inde iraе [Отсюда гнев (лат.).], отсюда и вся история… «Положения» не понимают, толкуют его по-своему, самопроизвольно; ни мне, ни полковнику, ни г-ну исправнику не верят, даже попу не верят; говорят: помещики и начальство настоящую волю спрятали, а
прочитали им подложную волю, без какой-то золотой
строчки, что настоящая воля должна быть за золотой
строчкой…
Часто случалось так, что, водя глазами по печатным
строчкам, Татьяна машинально
читала одни только слова, тогда как мысли ее были далеко от книги.
Лев смотрел, пренебрежительно не видя меня, сосредоточенным взглядом, полным мысли и скорби. И, как по
строчкам книги, я
читал в этом взгляде...
В это время в комнату явился слуга, посланный Гордановым с книгою к Бодростиным, и вручил ему маленькую записочку, на которую тот только взглянул и тотчас же разорвал ее в мельчайшие лепесточки. Долго, впрочем, в ней нечего было и
читать, потому что на маленьком листке была всего одна коротенькая
строчка, написанная мелким женским почерком.
Строчка эта гласила: «12 chez vous». [у вас (франц.).]
Егор спешил и
прочитывал каждую
строчку по нескольку раз.
— Идите, идите, Исаак Соломонович, — подскочил он к ним. —
Читают отчеты. Очень интересно, как они так подтасовали. Деньги растрачены. Завтра же в газетах тисну. Целый фельетон выйдет.
Строчек в триста — значит, пятнадцать рублей получу. Идите скорее.
Сергей Петрович. Дай, еще раз
прочту для куражу дорогие
строчки! (Вынимает письмо из жилетного кармана и пробегает его.) «Эта чудная, таинственная связь заставляет ее покоряться, его воле…» Таинственная связь? А! увидим!.. (Пробегает еще письмо.) «Хотите доказательств? Ныне, в семь часов вечера, он приказал ей быть…» Хочу ли? Вот я и здесь, ровно в семь часов, мамзель Медовицына! Верен рыцарь вашему призванию!.. Но берегитесь… если не найду их вместе, я приволоку вас к ногам ее, как подлую клеветницу.
"Безумная!.." — закричат мужчины. Ошибаетесь, милые мои друзья, доктринеры и остроумцы, не угодно ли вам
прочесть все ее письма, вплоть до предсмертного… Ни одной
строчки не найдете вы бессвязной… Все в порядке. У нее была только своя логика, не ваша!..
Он
читал и перечитывал их по несколько раз, хотя они подчас заключали в себе лишь несколько
строчек, написанных официальным языком приказных того времени, и прятал их в особую шкатулку из розового дерева с серебряной короной на крышке, стоявшую в самом дальнем углу его шифоньера.